Перевод статьи из журнала «Cross Country» №
104 (март-апрель 2006 г.)
Кувырок в облаке,
трудно вообразить что-либо хуже…
Цена
пива, переразвитие и невероятная удача подарили Свейну Арне Квамме (Svein Arne Kvamme), норвежскому пилоту-дельтапланеристу, день, который
он никогда не забудет.
Юго-запад Норвегии, начало сезона,
условия великолепные, облачность – 2/8 и ежегодный приз в виде ящика пива
первому пилоту, который долетит до местной телевизионной мачты и вернется, еще
не востребован.
Срединедельный полдень, мы были одни
– я и мой Лайтспид. Было ясно, что сегодня выполнить
задачу будет не сложно. Двадцать минут после старта и ящик пива уже мой. Я
ликовал, это был мой первый в моей жизни полет, принесший мне прямую прибыль.
Если вы имеете хотя бы отдаленное представление о норвежских налогах на
алкоголь, то поймете, как это поднимало мне настроение. Знай я, какой полный драматизма
будет конец у этой истории, я бы, пожалуй, чувствовал себя по-другому.
Имея, теперь уже «в кармане», ценный
шипучий и веселящий приз, я опять полетел на юг. Легко удерживаясь на высоте
базы облаков, я быстро продвинулся вперед. Вчера было нечто похожее: быстрый
35-километровый снос по ветру и наслаждение видами прибрежного городка
Эгерсунда. Тут я засомневался. Такой же 35-километровый полет 2 дня подряд?
Нет, стоить подумать – чего бы еще я могу сделать!
Я протянул пару километров в
противоположном от моря направлении в надежде найти поток получше, и мне это
удалось. Спустя несколько минут я уже опять приближался к базе. Точно так же,
как я это делал два последних дня, я набрал под самую базу, перед тем как
встать на переход, но это облако отличалось от остальных. Спустя миллисекунду
или две, после того, как я подумал, что это была последняя спираль, сектор
вариометра на «Компео» полностью окрасился и мир вокруг меня стал белым.
Я перепробовал все приемы, о которых
читал в книгах, но вариометр продолжал визжать, упираясь «стрелкой» в максимум.
Я попробовал полететь на запад к побережью и чистому небу, но удерживать
направление, держа одну руку на спидбаре, а другой придерживая в открытом
состоянии обледеневшее забрало моего
шлема, было очень трудно. Меня продувало, и я покрывался инеем, как в непогоду
в Гренландии. Слава богу, хоть подъем был ровный, как в лифте небоскреба. Я
начал вспоминать о пяти пилотах, которые
в Италии не смогли вырваться из такой же засады несколько лет назад. Через
несколько минут я миновал высоту в 4000 м. После того, как меня протащило
на 2500 м верх в облаке, я напрочь
позабыл о моей пивной награде и был не на шутку опечален.
На высоте около 4200 м условия
поменялись. Я на некоторое время перестал набирать высоту как ракета, но тут же
внезапно, словно из катапульты, меня опять швырнуло вверх. Спустя несколько
мгновений аппарат тряхнуло с такой силой, что спидбар вырвало из моих рук. События
следующие нескольких секунд были очень размыты в моем сознании. Я не мог
понять, где были стойки, не говоря уже о том, где был верх у того положения, в
котором я оказался. Постепенно до меня
дошло, что я кувырнулся, ударился о килевую трубу и теперь и теперь лежу
на падающем в облаке (надеюсь в
направлении земли) парусе. Я схватил ручку запаски и потянул ее, но тут же
передумал: если я брошу запаску сейчас, то подъем, из которого мне так или
иначе удалость сбежать, опять подхватит меня и потащит в нежелательном
направлении. Взглянув на свой наручный высотомер, я убедился, что двигаюсь
вниз, и решил подождать.
Это было томительное ожидание, но постепенно я
начал чувствовать себя лучше. Моя
перспектива давала основания для некоторого оптимизма: я, скорее всего,
находился над землей, мой спуск был относительно спокойным, без вращения, и я
теперь определенно приближался (хотя и сверху) к базе облака. Да, все могло
быть и хуже. Как ни странно, но как только Вы произносите эти слова, это самое
«все» становиться значительно хуже. Я их произнес, и моему относительно
спокойному положению пришел конец – неожиданно раскрылся мой запасной парашют. Должно быть, инстинктивное
вытаскивание его после переворота и последующая долбежка при лежании на парусе в ходе моего падения
сквозь облако вытрясли его из подвески.
Взглянув наверх, я ужаснулся, увидев дорогостоящие обломки, которые были
нижней частью крыла. Меня вращало парашютом, и я свободно болтался на сломанной
килевой среди покореженных кусков стоек
и спидбара. Самое паршивое, это то, что среди них не было моего любимого и
дорогого прибора – Компео (комбинация вариометра и GPS). Казавшийся ранее весомым сегодняшний приз (ящик
пива), теперь представлялся незначительным по сравнению с потерями.
Будучи все еще в облаке, но теперь
под парашютом я снова сконцентрировался на направлении своего движения. Мои
верные чесы с высотомером опять подтвердили, что желанное снижение
продолжается. Запаска раскрылась где-то на 3000 м и я болтался в месиве из
пилота, паруса и металла, а вокруг не за что зацепиться глазом – спошная
сырость. Внезапно появилась зелень земли! YES, YES ! До
конца моего путешествия оставалось 1500 м. Маятник судьбы опять качнулся в мою
пользу, и все выглядело, в конце концов, относительно хорошо. Если я плюхнусь в
более-менее подходящем месте, шанс, что я смогу выйти оттуда - довольно большой.
Несколькими секундами позже, когда я
начал размышлять о том, как долго я буду праздновать свое пятидесятилетие,
маятник опять качнулся в противоположную сторону. Внезапно сердце замерло, возникло
ощущение невесомости, и это подсказывало мне, что я рановато начал составлять
список приглашенных на празднование свого дня рождения. Имея 1500 м высоты и 49
лет отроду, я увидел как мой лучший друг - голубого с серым цветов парашют,
уменьшается в размерах и покидает меня. Я наблюдал за тем, как он сжимается в
небе надо мной и понял, что нейлоновый фал не справился со своей задачей, и я опять
попадаю во власть серьезно покалеченного аппарата с быстро приближающейся
землей! А я ведь так радовался своему снижению.
Крыло отвесно пикировало вниз, и я
поймал себя на том, что инстинктивно из всех сил тяну за куски обломков,
пытаясь остановить этот процесс. Будучи частично парализованным смертельным
страхом, я какое-то время вертел головой, прежде чем понял, куда я падал. Подо
мной был лес. Я знал, что ветви деревьев делали до этого
чудеса и пытался вспомнить, выжила ли какая-то стюардесса, свалившись с высоты 35 000 футов? В
любом случая, я был уверен, что, учитывая обстоятельства, надеяться на мягкую
посадку было бы проявлением излишнего оптимизма. 500-ми метрами ниже я заметил,
что крыло начало выходить из пикирования. Тут до меня дошло, что поверхность
крыла, более-менее сохранила форму и может лететь, по крайней мере - пикировать. Если это так, то у меня нет
лучшего выбора, чем за оставшееся время приготовиться к неминуемой встрече с
матушкой-землей путем снижения скорости пикирования ниже величины «мгновенной
гибели». То, что последовало далее, можно назвать полетом на бешеной скорости. Попытки
тянуть за правый боковой трос и за левую сломанную стойку дали свои плоды –
худо-бедно аппарат откликался. Я мог, хоть и очень слабо, но управлять и
выбросил из головы свои притязания на лес. Может я и не стюардесса, но возможно я также выживу. В
этот момент мне показалось, что большие поля подо мной дают надежду на это
самое выживание. Очень аккуратно и с
большой осторожностью я убедил свой покалеченный аппарат сделать большую
спираль и обнаружил, что мое положение не так уж плохо: я летел с почти
нормальной скоростью с сильным встречным ветром, хотя земля приближалась довольно быстро.
Я прибыл.
Распластавшись под таким же плоским Лайтспидом, я для
проверки пошевелил конечности. Насчитав, наконец, четыре, я выполз в проливной
дождь и начал хохотать как сумасшедший.
Фермерский дом был всего в 100 метрах, и дверь открыла крепкая симпатичная женщина,
которая оказалась медсестрой и бывшей дельтапланеристкой. Какова вероятность
такого совпадения? На моем лице были кровоподтеки, хотя с точки зрения
состояния одежды, я выглядел, пожалуй, хуже. Ее инстинкты проснулись, и я был
высушен, залеплен, накормлен и успокоен, пока мой хороший приятель не приехал
за мной. Когда мы собирали остатки дельтаплана, стало очевидно, что некоторые
из моих ребер постигла та же участь, что и килевую со стойками моего любимого аппарата.
Правда, принимая во внимание все события последних двух часов, я был крайне рад
такому финалу. Как бы то ни было, я уверен, что если скажу, что теперь я виду
себя вблизи облаков очень осмотрительно, вы все мне поверите.
----------------------------------------------
В статье есть фотография
переломленной напрочь между носовым узлом и узлом подцепки (примерно в 25 см от
узла подцепки) килевой трубы. Фото сделано на еще не разобранном аппарате.